Введение
В клинической практике мы постоянно наблюдаем тесную связь между психологическими сложностями и эмоциональными проблемами, с одной стороны, и развитием и протеканием многих заболеваний, с другой.
Теория стресса Селье (vs. Carballo, 1984), теория подавления действия Анри Лабори, системо-ориентированная когнитивная иммунология Варулы и Матураны, подтвержденные научными открытиями, в частности открытием «пептидов», или «молекул эмоций», (биохимического проявления эмоций), сделанным К.Пертом и его группой из Мэриленда (vs. Capra, 1996 and Janov, 2000); а также теория оргазма В.Райха заложили биологический и эмпирический фундамент для развития клинических психоаналитических гипотез и данных, которые Ф.Наварро назвал соматической и психосоматической функциональностью.
Сегодня наука начинает понимать человеческий организм как сложную совокупность систем, связанных друг с другом через постоянное и цикличное взаимодействие нервной системы с эндокринной и иммунной системами. В то же время любой человеческий организм находится в постоянном контакте с себе подобными, с социумом и окружающей средой, что, по словам Ф.Капры, и составляет «сюжет нашей жизни». При этом сам человек последовательно стремится расчленить это единство различных систем, тем самым все больше отдаляясь от законов природы, что парадоксальным образом приводит к болезням самого человека и изменениям в окружающих его экологических системах. Вышеописанная концепция человека получила название «глобальная экология»; она предполагает выработку единых терапевтических мер для уменьшения последствий существующего дисбаланса. Телесная терапия, а именно вегетотерапия анализа характера, сосредотачивает свои усилия на работе со всем организмом. Именно она послужила теоретической основой для этой статьи, в которой я сделал попытку обобщить мою клиническую практику в области телесной психотерапии.
Вегетотерапия опирается на «функции оргазма» В.Райха. По выражению Ф.Капры, «это философская система, вписывающаяся в новую научную парадигму, экологичную по определению» (Capra, 1996).
В ряде работ В.Райх описывает системные связи. «В характере человека в ригидной и застывшей форме присутствует его социальное происхождение. Меняя природные импульсы, социальные институты породили определенный тип характера, который в свою очередь воспроизводит соответствующие институты и идеологии на протяжении значительного периода истории. Так был получен ответ на поставленный социологией вопрос: как, благодаря каким функциям социальное существование претворяется в идеи? Общество и характер, таким образом, представляют собой ясный и простой случай взаимодействия и взаимовлияния». (W. Reich, 1950).
С развитием клинической практики вегетотерапия (в последствии названная оргонной терапией) стала стремиться к восстановлению жизненной пульсации, т.е. нормальному току энергии оргона (понятию, близкому концепции либидо З.Фрейда), нарушения которого вызывают помехи во взаимообмене между тремя вышеназванными сложными системами организма и заставляют биоритм искать компенсаторные механизмы, среди которых есть и те, что приводят к заболеванию. Надо учитывать, что главным модулятором всех трех систем, как было показано Х.Пи-Суньером, является гипоталамо-гипофизарная система, и она же выступает регулятором эмоциональной сферы, оказываясь открытой воздействиям эмоциональных конфликтов или, другими словами, межличностной динамики. Вкратце можно сказать, что появление нового лица в системе «человек – социум – окружающая среда» регулируется социальными требованиями и не всегда совпадает с инстинктивными, то есть, биологическими, потребностями, порождающими мощный отношенческий конфликт, что очевидным образом приводит к стрессу. Таким образом, «как только мы говорим о стрессе как о причине заболевания, мы имеем в виду невозможность сильного эмоционального реагирования, обусловленную необходимостью следовать социальным нормам.
Изучение стресса, таким образом, находится в рамках исследований, вдохновленных гипотезой о связи эмоций и заболеваний» (Valdes, 1983).
Именно поэтому, как писал Наварро, «вегетотерапия стремится восстановить равновесие в системе пациента, предлагая, среди прочих инструментов, особые мышечные действия, которые порождают нейровегетативные эмоциональные реакции, способные восстановить здоровую работу психики в рамках терапевтического сеттинга и оношений» (Navarro, 1990).
По той же причине эмоциональное воздействие является одним из инструментов подобных межсистемных терапевтических интервенций. Работая с эмоциями, мы можем восстановить взаимодействие систем организма, а инструментами здесь являются нервномышечные действия, терапевтические отношения, глубокий анализ характера, групповая работа и постоянное внимание к дыханию. Важность последнего фактора в развитии заболевания отмечалась еще В.Райхом: «Дыхание имеет несомненное влияние на эти процессы. Потенциал кожи в области диафрагмы уменьшается при глубоком вздохе и увеличивается при глубоком выдохе. При вдохе диафрагма оказывает давление на солнечное сплетение, которое исчезает при выдохе. Когда диафрагма опускается на выдохе, организм от радостного расширения поворачивается к страданию и боли.
Так возникло новое понимание физиологии психических болезней, сутью которых является страдание. С тех пор мое внимание направлено на дыхательную функцию невротических и биопатических пациентов: подавление полного цикла дыхания и хроническая работа грудной клетки на вдох были универсальным феноменом «психических» заболеваний Я обнаружил основной механизм «биопатий» (функциональных расстройств)». (Reich, 1950).
Этот терапевтический подход, который был выработан в ходе индивидуальных сессий с пациентами, есть система мышечных действий в семи сегментах мышечного панциря, описанного В.Райхом. Он основан на данных о динамической обработке сигналов в головном мозге, находится в соответствии с законами онтогенеза и обращен к процессам, которые являются результатом зрелости личности и, следовательно, ее восстановления.
Для лучшего понимания теоретических основ подхода я проиллюстрирую статью примерами из клинической работы с пациентами, страдающими разными функциональными нарушениями, а именно: цефалгия головного мозга, язва ЖКТ и вагинизм.
Цефалгия (первые три сегмента)
Под цефалгией я понимаю сильные боли в цефалическом (головном) отделе, которые обычно носят двусторонний и подзатылочный характер, хотя могут локализоваться в лобной области (области лица) или ощущаться как обруч, сковывающий всю голову. Пальпация во время приступа боли обнаруживает повышенный мышечный зажим. Эти боли не связаны с каким-либо системным заболеванием – диабетом, раком или гипертонией.
Для таких специалистов, как Фридман, Вульф, Мартин, и для оргономиста А.Нельсона «появление головной боли (не учитывая указанных выше факторов) часто связано с ситуацией особого вида стресса, и, предположительно, именно стресс и напряжение вызывают зажим мышц шеи и головы, которые в конечном итоге и приводят к головной боли. Эмоциональные факторы играют ключевую роль, а соматизация душевной боли находит выражение в форме мышечного напряжения и представлена во всех случаях мышечного черепного зажима». (Nelson, 1974).
Наварро придерживается мнения, что «клинические проявления цефалгии – это результат гипероргонотической блокады следующей динамики: первичный страх с первых минут жизни обуславливает потерю тонуса и приводит к вазодилатации (расширению кровеносных сосудов), сменяющееся сужением сосудов для обеспечения гомеостаза, потому что если бы вазодилатация сохранялась, был бы неминуем летальный исход. Цефалгия может быть симптомом истерической соматизации, но может также являться проявлением психотического ядра… Цефалгия и мигрень возникают потому, что первый сегмент представляет собой «место наименьшего сопротивления», и часто сопровождаются нарушениями слуха, зрения и обоняния. Цефалгия есть проявление враждебности как cледствия генерализованного страха, мигрень же связана с определенного рода страхом. Основная терапия проводится в области первого сегмента, как только происходит высвобождение страха». (Navarro, 1988)
Рассмотрим случай Анны, женщины 35 лет, находящейся три года в разводе и имеющей шестилетнего сына. Она обратилась по поводу ситуации на работе, где она с некоторых пор ощущала недоброжелательство коллег, считала, что о ней плохо отзываются за спиной, сторонятся и считают странной. Страдая от навязчивых мыслей по поводу отношения окружающих, Анна испытывала проблемы со сном, постоянно чувствовала усталость, у нее не хватало сил, чтобы заниматься ребенком. В ее прошлом не было травматических переживаний. Не было и никаких отклонений в сексуальности, однако с момента развода у нее было лишь несколько непродолжительных связей, не приносящих удовлетворения и не дающих возможности создать новую пару. Согласно классификации D.I.D.E (Начальная Дифференциальная Структурная Диагностика (см. Serrano, 1990)), структуру личности Анны можно описать как невротический мазохистически-истерический характер. В последнее время обсессивная динамика усугубилась, появились параноидные черты, сопровождающиеся сильной тревогой, общей неудовлетворенностью, отсутствием сексуального влечения и очевидной латентной депрессией. Депрессивное состояние началось с момента развода, который произошел по инициативе ее мужа и из-за его отношений с другой женщиной. Помимо бессонницы, пациентка жаловалась на цефалгию в затылочной части, боли в шее и спине, а также дисменорею (сильные менструальные боли). Во время сессий Анна была встревожена, беспокойна, избегала контакта, натянуто улыбалась, прерывисто дышала, в ее поведении проявлялась позиция жертвы. У пациентки наблюдались вегетативная дисфункция, одышка, першение в горле, повышенное давление в глазном, цервикальном и диафрагмальном сегментах. Она производила впечатление человека, раздираемого между печалью и гневом, но риска деперсонализации я не обнаруживал.
В соответствии с ее желанием, финансовыми возможностями и клиническими показаниями я проводил Краткосрочную Психотерапию Анализа Характера (Serrano, 1992) в течение шести месяцев, при одной сессии в неделю и с хорошими перспективами.
На протяжении первых сессий ее эмоциональное состояние, вызывавшее цефалгию и бессонницу, ухудшалось. Во время четвертой сессии, когда я расспрашивал о ее биографии, аспектах сексуальной жизни и отношениях с родственниками, Анна рассказала об эмоциональной холодности отца (при его физическом присутствии) и обсессии матери. Используя мышечные техники, Анна принимает следующее положение: она сидит с открытым ртом, поднятыми руками и взглядом, устремленным в какую-то точку на потолке. На четвертой минуте она непроизвольно начинает всхлипывать, поднимает брови, на лбу образуются складки. Я анимирую пациентку, пытаясь вывести ее из этого состояния, дать ей почувствовать, что она в безопасности, при этом плач нарастает, она больше не может сдерживать слез. В конце концов, она говорит, что ясно видит отца, который уходит куда-то с ее братом, а она остается дома, потому что слишком мала. Она ассоциирует это сцену с поведением бывшего мужа, который предпочитал уходить из дома и проводить время с друзьями вместо того, чтобы ходить куда-либо вместе c ней, так как им не с кем было оставить ребенка. Она испытывает печаль. На следующей сессии Анна говорит, что головные боли стали чаще, продолжительнее и интенсивнее. Печаль тоже усилилась, она осознала, какую боль причинило ей расставание с мужем, а также то, в каком оцепенении она пребывала после этого расставания и как, вытесняя боль развода, она проецировала свою семейную ситуацию на отношения с коллегами, привнося в офис свою уязвимость, незащищенность и подавленное состояние. Я видел, что нечто подобное она испытывала и в терапии, и это позволило мне прибегнуть к методу, известному как «триангулярная циркуляция» (Serrano, 1992).
В течение нескольких дней она находилась в подавленном состоянии, а затем началось выздоровление на энергетическом и эмоциональном уровнях. Мало помалу она признала, что избегает проявлений агрессии, которая проистекает из страха, также полностью отрицаемого и объясняющегося сдерживаемой ролью мазохистического компонента ее личности. На десятой сессии, выполняя мышечное упражнение, она легла на кушетку, свесив голову и шею и согнув ноги. Ее дыхание начало непроизвольно учащаться, и она испытала приступ страха. Анна начала кричать, эмоционально она ощущала себя одинокой и слабой. В вербальном анализе происходящего она признала, что другие люди заставляли ее чувствовать свою незащищенность и уязвимость, добиваясь ее послушания и покорности. Анна ясно ощутила гнев. Я анимировал ее, так, чтобы, оставаясь на кушетке, она подняла руки и вытянутыми руками ударила по обивке кушетки одновременно с непристойным восклицанием, выражающим ярость. Сначала ей было неловко и непривычно, но затем она начала громко кричать и яростно колотить по кушетке, широко открыв глаза и освободив дыхание. На седьмой минуте, то есть, в конце упражнения, она заявила, что больше не станет позволять другим унижать и третировать ее: ни бывшему мужу, ни отцу, ни коллегам. Она устала жить в страхе.
В течение следующих двух сессий мы продолжали работать в той же технике, и я ввел упражнение (действие), в котором Анна должна было оглядываться вокруг себя, поворачиваясь вокруг своей оси, с открытыми глазами. Это движение, которое в начале терапии вызывало боль, в конце ощущалось как приятное и расслабляющее. У Анны нормализовался сон, ушли головные боли, она снова стала ощущать себя довольной жизнью, обладающей достаточными силами, чтобы работать и воспитывать сына. Она начала получать удовольствие от собственного тела, мастурбировать и встречаться с друзьями. Терапия завершилась разрешением проблемы в ожидаемые сроки, и в течение еще 8 месяцев пост-терапии Анна приходила на одну сессию каждые два месяца. Ни один из ее симптомов больше не проявлялся, но тревожность сохранялась, и Анна осознавала свои личностные ограничения. Когда прошел год после того, как все это началось, возросло количество работы, и было решено возобновить физические упражнения с глубокой терапией с выбором вегетотерапии.
На этом примере мы видим, что подобные симптомы являются соматической реактивацией внутреннего стресса и эмоционального конфликта, вызывающего цефалическое напряжение, а также то, какие результаты приносят мышечные упражнения. Симптомы Анны возникли в результате конфликта в отношениях и усугубления мазохистически-компульсивного компонента ее личности, который блокировал чувства боли и гнева, вызванные разочарованием и одиночеством, что в свою очередь запустило механизм «подавления действия» и «мышечный панцирь».
Другим примером является случай Изабель, 30-ти лет, биолога-генетика по профессии. Запрос, с которым она обратилась, был порожден острым конфликтом с начальником, который погружал ее в глубокую депрессию. С подросткового возраста она страдала сильными затылочными и фронтальными болями, одновременно жалуясь на мигрень и гемикранию. D.I.D.E выявил пограничную структуру личности с депрессивно-психотическим ядром с мазохистически-фаллическoй оболочкой. История семейных привязанностей была очень болезненной и включала постнатальный стресс, отсутствующую мать и авторитарного отстраненного отца. Страх был ядерным компонентом ее личности и лежал в основе всех проблем; он сопровождался сильным повышением тонуса в области глаз и рта, а также понижением тонуса в области диафрагмы и дыхания, а, следовательно, и низким уровнем витального или оргонного напряжения. При таком диагнозе головные боли казались лишь верхушкой айсберга ядерного отношенческого конфликта, разрешить который средствами фокусированной терапии было бы невозможно. Поэтому с самого начала пациентке была показана характер-аналитическая вегетотерапия. Головные боли исчезли лишь на второй год работы, когда первые два сегмента начали смягчаться, увеличивая уровень энергетического заряда, одновременно снижая ядерный страх. При этом симптомы возобновлялись, когда ее структура личности оказывалась неспособной выдержать возникающий конфликт. Таким образом, во многих случаях симптомы служат для терапевта индикатором, позволяющим наилучшим образом адаптировать ритм терапевтического процесса к нуждам каждого пациента.
Из двух вышеприведенных примеров мы видим, как во многих случаях один и тот же симптом служит проявлением различных скрытых механизмов и имеет различное объяснение, требуя, таким образом, и различного лечения. По этой причине мы не можем делать обобщающих выводов относительно этиологии симптома. Симптом есть лишь отражение самовоспроизводящегося конфликта (Maturana, 1990) структуры.
Язва желудочно-кишечного тракта (пятый и шестой сегменты)
Данное заболевание в большей степени, чем предыдущее, принадлежит нашему общему культурному багажу. Оно постоянно фигурирует в фильмах и книгах, ТВ сериалах и повседневном общении. Довольно привычной практикой является и прием понижающих кислотность препаратов. Привычной в той же мере, в какой привычны нам чувство незащищенности в мире, зависимость от родственников, психосоциальный стресс и подавленная ненависть к любой форме власти, при одновременной активации системы торможения действия, например, автоматическому зажиму (блокаде) брюшной полости или диафрагмы. Мы едим сами себя, по словам Чиоззы.
Известно, что современные медицинские исследования отмечают бактериальный характер возникновения заболевания, что, однако, не исключает признания роли функциональных нарушений, ведь именно нейровегетативная и эмоциональная несбалансированность, описанная В.Райхом, готовит почву для развития бактерии. Более того, функциональная гипотеза подтверждается эффективностью лечения заболевания методами телесной психотерапии.
Необходимо напомнить, что механизмы, увеличивающие перистальтику и секрецию желудка, подразумевают участие блуждающего нерва (десятой пары черепных нервов) и парасимпатических рефлексов, из-за чего и происходит выделение желудочного сока.
Не вдаваясь в подробности, я хотел бы напомнить, что Райх писал об этом, и мне представляется необходимым и своевременным привести его язык в соответствие с нашими сегодняшними научными знаниями.
«Давайте внимательно рассмотрим взаимосвязь различных процессов в организме и нашего образа мыслей. Мы уже дали подробное определение термину «соматическое» как совокупности физических и химических процессов в тканях. «Психическое» же определяется как имеющее отношение к ощущениям, чувствам и мыслям. В случае язвы желудка «психическое» и «соматическое» действуют совместно. Любая вспышка гнева вызывает сокращение стенок желудка. Без сомнения, развитие язвы и эмоция гнева взаимозависимы. Начавшийся процесс формирования язвы приводит к эрозии стенок желудка и далее развивается по своим физико-химическим законам. Повышенная кислотность желудка разрушает его стенки и делает их менее устойчивыми к воздействию язвы, что в конечном итоге приводит к прободению язвы. Мы рассматриваем функциональное взаимодействие между кислотностью желудка и структурой его тканей как область физико-химических процессов и сегодня считаем его автономным от психики.
Но если мы хотим быть последовательными в утверждении функционального метода, мы должны задать себе вопрос: какую форму принимает общий функциональный принцип физических и соматических изменений этой функции организма? Мы можем поставить физические и соматические изменения в единственно возможное отношение, которое проводит различие между первыми и вторыми, но мы не можем связать их непосредственно. Третий общий принцип, в котором коренятся и физические, и соматические изменения при язве желудка, их общий функциональный принцип (ОФП) гораздо шире и глубже, чем структура тканей стенок желудка или подавленный гнев.
И те, и другие изменения происходят от одного общего зажима организма, что означает изменения на уровне биоэнергетической функции. Мы не находим случаев язвы или, в особенности, неосознанного гнева и злости, которые не возникли бы на основе уже существующего мышечного панциря или общего нарушения оргонной энергии. Мышечный панцирь сам по себе не является основанием для формирования язвы или злости. Всегда действуют особые функции, отвечающие за то, что общие биоэнергетические изменения выльются именно в язву желудка. Такая локализация или желудочная концентрация биологических изменений требует четкого объяснения. Она коренится в зажиме диафрагмы, который сопровождает любую подавленную злость. Именно поэтому было бы близоруко рассматривать язву желудка отдельно от всего организма, как близоруко было бы и забывать про подавленный гнев. Общий функциональный принцип всех форм мышечного панциря и, следовательно, всех вытекающих соматических и психических изменений доказан клиническими исследованиями пульсации оргонной энергии, полностью или частично нарушенной». (Райх, 1950).
В соответствии с данной концепцией Дью (Dew) определяет три основные характеристики пациентов с язвой желудка:
- Нарушение естественной уверенности в себе, вызванное сексуальными фрустрациями на догенитальной и генитальной стадиях
- Симпатикотония, выражающаяся на эмоциональном уровне в страхе беспомощности
- Компенсаторная агрессия, вторичная или носящая заместительный характер в периферической нервной системе (парасимпатикотония)
«Однако, у всех пациентов с гастроневрозом или язвой желудка, которых я лечил, наиболее важной для меня биофизической характеристикой была ригидность брюшной полости и диафрагмы». (Дью, 1973) .
Кроме того, Наварро напоминает о том, что «у крыс, отнятых от материнской груди, вскоре образуются новые язвы. Травматизирующая сепарация способствует появлению язв, а когда подопытное животное чувствует себя в безопасности, язвы исчезают. Потребность в помощи и защите у таких пациентов выражается в потребности в насыщении, потребность в еде – это на самом деле потребность в любви… Возникает напряжение (тревога, связанная с ожиданием) и последующий зажим диафрагмы, главным образом парасимпатической природы (гипотония местной симпатической системы и реактивная гипертония в остальной симпатической системе), что порождает предрасположенность к раку желудка. Страдания таких пациентов – это физическая реакция на фрустрацию сильного желания зависимости, принимающего вид независимости, но с большой долей тщательно сдерживаемой агрессии. Такие пациенты оральны, рецептивны и агрессивны» (указ.соч).
Исходя из вышеизложенных теоретических предпосылок, я хотел бы рассмотреть случай мужчины 35-ти лет, женатого, с двумя детьми. Архитектор, очень спортивный и активный, успешно сочетающий физические и интеллектуальные нагрузки с профессиональными задачами. Его запросом для вегетотерапии было «устранение блоков, которые мешали ему усовершенствовать технику игры в теннис», спорт, которым он серьезно занимался. Он чувствовал себя вполне довольным жизнью. Единственное, что его беспокоило, - это язва желудка, которой он страдал со студенческих лет. Он прочитал и был уверен, что язва связана с зажимом в области диафрагмы, который также мешает ему усовершенствовать игру в теннис, ограничивая функцию дыхания. Он обладал атлетическим сложением, грудным дыханием и выраженным повышенным тонусом в шейном и тазовом отделах. Он вырос в семье любящего, но ригидного отца и обсессивной тревожной матери, которых, однако, вспоминает с нежностью. Отец пациента хотел, чтобы тот изучал право. Выбор архитектурной специальности знаменовал некоторое охлаждение в отношениях с отцом. Пациент вынужден был уехать в другой город, чтобы изучать архитектуру. D.I.D.E выявил невротическую компульсивно-фаллическую структуру. Прогноз терапии благоприятен благодаря уровню инсайта и структуре характера симптом может быть проработан в как в P.B.C. так и в V.С. но целью V.С. являются более обширные структурные изменения личности, а поскольку в данном случае это невозможно, то логичнее прибегнуть к P.B.C., как это уже было продемонстрировано в других письменных работах.
В некоторых подобных случаях фокальная терапия перестраивает вегетативное функционирование, делая возможным более свободное выражение эмоций и тем самым понижая уровень стресса. В других случаях это оказывается невозможным, и язва явно является реакцией на оральную амбивалентность, связанную с депрессивным ядром и, следовательно, более первичными биопатическими проблемами. В описываемом случае причиной язвы можно считать реактивную соматизацию, которая, будучи хронической, сама привела к образованию вторичной биопатии. Проблема носит комплексный характер, а избавление от нее требует глубокой терапии. Если бы пациент получал терапию, начиная с более раннего возраста, симптом был бы локализован и имелись бы достаточно хорошие перспективы лечения методами психотелесной характер-аналитической терапии.
В данном случае этот вывод можно признать отчасти верным, так как пациент некоторое время назад проходит курс краткосрочной динамической психотерапии. Хотя терапия пошла ему на пользу в определенных аспектах, она не затронула его язву. Но, как показывает В.Райх, в подобных случаях мы всегда имеем дело с плазматической подвижностью.
Данный случай особенно показателен, потому что в ходе терапии стала очевидна связь между оральным и диафрагмальным факторами, между оральным стрессом и болью в диафрагме, со всеми уже описанными динамическими и вегетативными последствиями.
В частности, следует упомянуть одну особенно показательную сессию. Пациент лежит на кушетке в типичной для VC позе: он начинает выполнять действие (упражнение) «рыба», следуя указаниям терапевта (фиксируя взгляд на одной точке на потолке и делая движение вытягивая губы, подобное тому, что совершают рыбы или млекопитающие, таким образом и в таком темпе, как ощущает сам пациент). Через несколько минут внезапно пациент ощущает сильный рвотный рефлекс и сильную боль, его прошибает холодный пот, он чувствует страх и тошноту. Я анимирую его, чтобы он мог продолжать находиться в этом состоянии и показываю на пакет, которым, в случае необходимости, он может воспользоваться, если его начнет рвать. Пациент, вопреки рациональным соображением и ощущению, что он все держит под контролем (привычное для него состояние), чувствует себя слабым, потрясенным и беззащитным перед лицом такой сильной боли, возникшей после выполнения движения, словно в результате какой-то магии.
Как только интеллектуальное сопротивление отступает, уже завершая упражнение на 16-й минуте и не в состоянии остановить рвоту, с нарастающей болью и тошнотой, пациент переживает воспоминание: его мать, резко и с усилием дающая бутылочку с молоком его братьям-близнецам, которые родились, когда ему было 12 лет. Кроме того, в памяти всплывает аналогичная сцена, только действует в ней его свояченица (сестра жены) и его годовалый сын. Пациент начинает испытывать гнев по отношению к этим женщинам. В последующих сессия при том же упражнении вновь возникает непроизвольная рвота (одна из наших клинических целей – дать всем процессам в организме пациента, раз они возникли, осуществить до конца свою функцию в вегетативном ритме пациента, даже если это потребует времени). Рвота сопровождается сильным гневом и сдерживается реакцией повышения до тревожного уровня тонуса диафрагмы. С этого момента пациент осознает, что его мать делала то же самое с ним, но сопротивляется чувству злости на нее, потому что он привык находиться в отношениях зависимости с фигурами привязанности в семье – обоими родителями и, в настоящий момент, своей женой, предпочитая идеализировать ситуацию, чтобы не вступать в конфликт.
Он почувствовал первые симптомы язвы, когда не смог открыто противостоять отцу, хотя и продолжал учиться тому делу, которое выбрал, испытывая при этом постоянный стресс. Постепенно, в ходе контактной (?) терапии, проявляется оральный и затем Эдипальный перенос, и пациент снова видит связь между ртом, диафрагмой и тазом, начиная работать над своим страхом перед властью другого. Это происходит в частности с помощью упражнения, включающего произнесение слова «нет!». Пациент поворачивает шею налево и направо, при этом возникает эмоциональная боль, рвотный рефлекс и cсокращение таза и анального сфинктера. Постепенно пациент начинает осознавать всю неудовлетворительность своего существования, которое характеризуется, в том числе, компульсивностью и пониженной сексуальностью, поскольку, как выясняется, он не испытывает сильных оргазмических ощущений. По его словам, он «хорош в постели», но он только сейчас начинает понимать разницу между своим обычным «хорошим» сексом и теми потоками, которые сопровождают свободный от страха акт любви. Это осознание приходит лишь через три года после начала сессий (два раза в неделю по 1.5 часа). Язвенные боли исчезают, когда заканчивается работа над шейно-грудной областью, косвенным следствием чего является смягчение (расслабление) пятого и шестого сегмента. Однако эти сегменты вновь задействуются в работе, когда выполняются упражнения с дыханием или в тазовой области. После завершения терапии, пациент находился в пост-терапии в течение нескольких лет (одна сессия каждые два-три месяца). Симптомы язвы не возобновляются, повреждения органов в физиологических или рентгеновских исследованиях не выявляются.
Вагинизм (седьмой сегмент)
Вагинизм — не самая распространенная, но доставляющая женщинам немалые страдания сексуальная дисфункция. Без всяких физиологических причин вагина женщины не раскрывается во время полового акта с партнером или во время мастурбации, что ограничивает ее способность испытывать сексуальное наслаждение и создает риски при деторождении.
Мы наблюдали реактивный вагинизм у пациенток с невротической структурой на фоне желания сексуальной месте у мазохистического типа, сопровождающийся сильным напряжением в шейном, диафрагмальном и тазовом сегменте (третий, пятый и седьмой). Желание мести вызывалось проблемами в отношениях с членами семьи или было последствием сексуальных домогательств и насилия в детском и подростковом возрасте. Подобные случаи хорошо поддаются лечению в рамках краткосрочной телесной терапии.
Однако чаще встречается вагинизм, при котором сокращение гладких мышц влагалища происходит у женщин с ядерной структурой сильного сексуального страха. Он восходит к оральной фазе, а повреждение функции вагины происходит в результате процесса, который я назвал «генитализацией оральности». В таких случаях требуется VC.
Рассмотрим следующий случай. 25-летняя женщина, преподаватель, не замужем, живет с партнером в течение года. Сексуальные контакты возможно только без проникновения в вагину. Пациентка испытывает эмоциональные страдания, потому что и она, и партнер хотят полноценного сексуального контакта, они планируют пожениться и иметь детей. Она всегда страдала вагинизмом, не занималась мастурбацией, пользуется прокладками, потому что не может ввести во влагалище тампон. Гинекологический осмотр невозможен, и собственно по этой причине она и была направлена специалистом-гинекологом на терапию. Дифференциальная структурная диагностика выявила пограничную структуру с депрессивным ядром, с мазохистической фаллически-истерической оболочкой.
В терапии стала очевидной связь между ртом и вагиной, между страхом и матерью пациентки, ее сексуальной идентичностью как главной проблемой и вагинизмом. Ее мать страдала точечными выпадениями памяти истерической природы, была склонна к провокационному в сексуальном смысле поведению в общественных местах, постоянно говорит о необходимости допросить ее сестер. Она дважды находилась в психиатрической клинике (с разницей в один год) в период возрастных кризисов дочери. Пациентка стыдится матери и сознательно сторонится ее, при этом испытывая сильную не признаваемую потребность в материнской любви. Кроме того, пациентка была преждевременно отнята от материнской груди, поскольку мать забеременела сестрой пациентки. Выполняя упражнение с открытым ртом, раскрытыми руками и ладонями, фиксируя взгляд на определенной точке на потолке, пациентка начинает осознавать свою потребность в матери и свой гнев, при сильной оральной амбивалентности. При выполнении упражнения «рыба» появляется страх, мышечный спазм, парализующий ее рот, которым она не может пошевелить. Она не может приблизиться к матери и не может получить наслаждение от кого-либо еще. Все это сопровождается вагинальными ощущениями и сильным страхом терапевта с сексуальными проекциями. Она размышляет о том, как могла бы отвергнуть свою мать, чтобы быть собой, и сожалеет о том, что мать не так близка ей, как отец. В некоторых ситуациях отец чрезмерно близок пациентке. Сильная амбивалентность сохраняется на протяжении всей терапии. При выполнении упражнения сжимания зубами полотенца и в дальнейшем при работе с грудной клеткой и криками «нет!» она погружается в сильную депрессию с суицидальными мыслями. Ее образ тела совершенно искажен, она воспринимает себя порочной и недостойной.
Нанося руками удары по кушетке, она позволяет себе испытать гнев в отношении отца из-за неопределенности и его эмоционального отсутствия, испытывая при этом сильные страдания. Постепенно происходит расслабление вагинальных мышц, и на втором году терапии партнеры в сексе впервые пробуют мастурбацию с проникновением пальцев, достигая удовольствия для пациентки. Тем временем она расстается с партнером и получает гомосексуальный опыт. Только путем работы с диафрагмой и тазом, а именно, выполняя дыхательные упражнения, симулирующие «надувание», с криком «нет!» и топанием ногами, достигается интеграция оральной и генитальной сексуальности. У пациентки появляется самоопределение женщины, формируется идентичность, она приближается к матери, становится способна принять свое тело и присвоить способность получать удовольствие. Она не есть ее мать, и она может получать сексуальное наслаждение. У нее начинаются отношения с мужчиной, за которого она впоследствии выходит замуж. Через пять лет после начала терапии пациентка рожает сына в естественных родах без каких-либо проблем.
Выводы
Подводя итоги, я должен признать, что наша клиническая практика сложна и нелегка, а в некоторых случаях может и разочаровывать, ведь мы порой имеем дело с пациентами, которым не можем предложить помощь и терапия, которых малоэффективна. Одновременно во множестве случаев мы с удовлетворением видим результаты нашей работы, когда люди возвращаются к полноценной жизни, возвращают себе способность получать удовольствие, видеть радость жизни и сполна проживать радостные моменты. И при этом мы с ясностью видим, что всех проблем можно было бы избежать, если бы наши социальные и экологические системы были ближе к человеческой природе. Мы считаем своей обязанностью всячески способствовать большему осознанию этой простой истины.
Xavier Serrano (Хавьер Серрано Ортелано), Valencia, December 2002
Перевод Наталии Ивлевой
- Войдите, чтобы оставлять комментарии